...Непреступная Фудзияма, подернутая прохладными утренними облаками. Японские шторы, смастеренные из связанных между собой деревянных дощечек. Голое и по-зимнему белесое деревце. Египетские папирусы с изображением фараонов и жрецов. Античные скульптуры, культивирующие совершенство человеческого тела. Медвежья шкура, распластанная на мольберте. Тряпичный шалаш, задуваемый свирепой вьюгой. Языческие идолы, увешанные оленьими рогами, дубовыми досками, металлическими пластинами и велосипедными колесами. Бревенчатые скамьи с потайными люками. Стол с шатающимися ножками. Деревенская телега, приспособленная для перевоза шутовских колпаков и гитары...
В основе авторской концепции режиссера и художника спектакля Станислава Васильева лежит идея универсальности шекспировского сюжета. По замыслу постановщика, история Лира – это история многих, и произойти она может в любое время и в любом уголке земли. Разве мало на свете стариков, брошенных родными детьми? Разве мало властительных богачей, вмиг теряющих и богатство, и власть? Эти вопросы являются для постановщика ключевыми.
Костюмы героев, как и сценография спектакля, интригуют эклектичностью и стилевой многоплановостью. Если в первых картинах актеры окутаны белоснежными покрывалами и напоминают древнегреческих богов, то далее благородные одежды сменяются современными пиджаками, брюками, темными очками, кружевными накидками и сероватыми норковыми манто. А Шут даже может похвастаться расклешенными джинсами в сочетании с балетной пачкой, шапкой-ушанкой, кроличьей телогрейкой и, представьте себе, настоящими пуантами.
Восхитительная «несуразица», царящая в оформлении красочного действа, ничуть не мешает исполнителям. Не каждый спектакль может похвастаться столь гармоничным, точно подобранным актерским ансамблем. Василий Павлов трактует образ Лира как олицетворение тоски, боли и горького разочарования в жизни. Как это ни парадоксально, но в душе короля нет ни капли эгоцентризма и тиранства. Герой хочет выглядеть жестоким, как и подобает настоящим властителям, но печальный взгляд из-под усталых век, угнетенно опущенная голова и поникшие плечи разоблачают его. И хотя временами в репликах британца слышатся гневные нотки, а жесты нередко отдают негодованием и резкостью, мы понимаем, что перед нами скромный, бескорыстный и бесконечно добрый человек. Несколько раз он ударяет кулаком по столу и повышает голос. Но сцены второго акта, когда безумный и немощный король, увенчанный рулонами туалетной бумаги, замерзает на улице в грозовую ночь, все искупают.
В одной эмоциональной гамме с Лиром оказываются Кент (Дмитрий Петров), Глостер (Александр Степанов), Эдгар (Николай Тарасов) и Корделия (Людмила Павлова). Став жертвами слепого недоверия правителя, они попадают в самую гущу страданий и страхов. Ярким контрастом героям выступают Гонерилья (Наталья Шамбулина), Регана (Венера Пайгильдина) и Эдмунд (Сергей Никитин). С напускной улыбкой на разукрашенных губах, высоким срывающимся голоском и уверенным, но по-дамски элегантным шагом марширует среди двух образных полюсов Шут Ольги Почалкиной.
Спектакль изобилует оригинальными режиссерскими находками. Так, например, медвежья шкура оказывается картой поделенного между дочерьми государства, металлические пластины – тревожным набатом, бревенчатая скамья – гробом, а велосипедное колесо – жерновом судьбы. Ребусов и загадок множество. А вот, кстати, одна из них: почему сцена неумолимо движется под откос, словно накрененная палуба разбивающегося о скалы корабля?