Их пророческое слово, обращенное ли в глубину истории, в день сегодняшний, либо в светлое лоно грядущей перспективы, несмотря на любые катаклизмы бытия, созревает в народном сознании как критерий правды, чести и совести. Именно так мы воспринимаем Михаила Федорова, Константина Иванова, Михаила Сеспеля, Якова Ухсая. В этом почетном ряду особой фигурой высится Педер Хузангай - выдающийся поэт, человек кристальной чистоты, отважный воин, народный депутат. Из мастеров слова его поколения именно ему удалось взять на себя наибольшую ответственность за судьбы творческого потенциала нашего мудрого и гибкого, гордого и благородного чувашского языка. Все это в полной мере подтвердил поэт и пером, и штыком, и служением общему делу. В мою жизнь он вошел как свет утренней зари.

В тяжелые послевоенные годы, когда еще в чувашских селениях не было ни электрического света, ни радио, а о таком чуде, как телевидение, мы и понятия не имели, единственным проводником творческого интеллекта было печатное слово. В школе прошел слух, что в библиотеку поступили новые книги. И, естественно, после уроков возле книжных шкафов в коридоре мгновенно выстроилась детская очередь. Были мы в лаптях, в одежде из домотканого холста, голодные и холодные, тем не менее тяготение к книге было превыше всего. Вот учительница разложила литературу на столе. Заметив новое издание в темно-коричневом переплете, где было написано: «Педер Хузангай. Ч,РЕ ЮРРИ (Песнь сердца)», я не мешкая подписался в журнале в получении. О, если б вы знали, каким окрыленным я прибежал тогда домой! Сразу начал читать, отложив школьные задания на дом. Располагающий к себе слог автора мне был знаком по поэме «Родина», которую мы проходили по учебной программе. А тут - сотни стихотворений, несколько поэм. Какие картины, какие мысли! Одна «Колыбельная песня» чего стоит. Как лаконично вложил поэт мудрые пожелания и душевные наставления будущему гражданину на всю жизнь. Тут и живая природа, и радость бытия, и благословение. Вот она, таинственная, магическая сила родного языка! В состоянии такого приподнятого духа мне ничего не оставалось, как взять ручку, бумагу и самому попробовать что-то сочинить. Так попали мои стихи в классную стенгазету, потом - в районную печать…

В 1969 году, на совещании начинающих писателей, фотокорреспондент Иван Никифоров решил запечатлеть народного поэта, только что выступившего с программной речью «Слово к молодым», в окружении литературной смены. И вот снимок сделан, и Петр Петрович начал знакомиться с нами.

- С каких сторон будете? - спрашивает он у меня.

- С тех мест, которые вы очень тепло описываете в поэме «Летние сутки».

Через семь лет, будучи членом правления Союза писателей, я принимал участие в работе съезда писателей Украины. Известный киевский прозаик, автор романа «Сеспель» Юрий Збанацкий при встрече со мной очень тепло отозвался о нашем народе, о нашей литературе. Особую симпатию он питал к Хузангаю.

- Это же Байрон наших дней! Мудрый, талант-ливый, прекрасный и внутренне, и внешне, - не скупился на эпитеты Юрий Олиферович. - Какая культура, какая работоспособность… А как его ценили наши Тычина, Рыльский, Малышко, Бажан…

Тут к нашему разговору присоединился маститый грузинский поэт Карло Каладзе:

- Хузангай? Это поэт от природы, от самого Бога. Вы знаете, какой фурор он произвел на нашем съезде писателей? В конце своей речи перешел на чистейший грузинский язык и поразил всех своим желанием перевести «Витязя в тигровой шкуре» Руставели без подстрочника. Это ж надо, а? Как несправедливо, что смерть так рано вырвала его из наших рядов… Шестьдесят три года… Это разве жизнь для большого поэта?

Прошло еще десять лет. Снова Киев, снова цветут каштаны, днепровская волна бьет о берег, где высится памятник генералу Ватутину. До начала очередного съезда писателей - полчаса. Мы - Петр Чичканов, Борислав Степанюк, Олекса Ющенко - дышим воздухом и говорим об украинско-чувашских литературных связях. Подходит Платон Воронько. Подходит Терень Масенко. Подходят Василь Юхимович, Семен Литвин… Каждый из них - друг и переводчик Хузангая. Каждый хранит в сердце светлую память о нем.

- Много лет живем без Хузангая, - говорит Платон Воронько, крупный украинский поэт и командир отряда разведки партизанского соединения С. Ковпака. - А ведь звезда его поэзии не меркнет, а, наоборот, становится ярче и светлее…

Почти такие же мысли прозвучали с трибуны Центрального дома литераторов Москвы, когда мы отмечали восьмидесятилетие поэта в 1987 году. Калмык Давид Кугультинов, кабардинец Алим Кешоков, русские Виктор Кочетков и Петр Градов, украинец Станислав Репьях и другие мастера слова принародно признавались в любви к чувашскому поэту.

Мы знаем, что литература сильна не только оригинальными книгами, но и памятными встречами. Что касается Хузангая, то он жил буквально на колесах. Сегодня он в Казани, завтра - в Уфе, а послезавтра он нужен Москве. Интереснейшего собеседника, обаятельнейшего человека, прекрасного певца, отличного тамаду и, конечно, поэта с энциклопедическим размахом знаний ждали и в Софии, и в Праге, и в Бухаресте. И когда мы, чувашские литераторы других поколений, бываем в этих местах, нам везде говорят: «А, земляки Хузангая, добро пожаловать, вы - желанные гости…» Эх, думаешь в эти минуты про себя, проложить бы нам тоже такие пути-дороги, оставить бы такие же добрые следы для будущей поэтической генерации… Но удастся ли?