Приехала домой, в нашу хмурую слякоть с робким солнышком, вспоминаю Патры как прекрасный сон.

Розданы подарки, дочь Настя бегает в синей юбке с оборками и футболке с надписью Greece и голубым полосатым флагом. И играется с марионеткой — клоуном, которого мы назвали Петрушкой. Мне его чудом продали в закрытой на переучёт лавочке за 15 евро. Ещё и леденцов насыпали, когда я сказала, что это для «my daughter, she is four».

После чего Марина Самкович (журнал «Досуг в Нижнем») сказала: «Тань, это твой город! У тебя тут такой шопинг!»

У нас действительно было ощущение, что это наш город. Мы пробыли в Патрах три с половиной дня, облазили всю историческую часть и уезжали восторженными Патриотками.

 

Портовый городок, у берегов стоят огромные грузовые корабли-паромы, и большущие валуны, как на Финском заливе, мешают пройти к морю. Вообще там Эгейское, но мы гуляли по Коринфскому заливу, на котором стоит красивейший собор Андрея Первозванного, родившегося в Патрах и распятого на том самом месте, где теперь собор. И где хранятся его голова и фрагмент косого креста — по легенде, апостол Андрей считал себя недостойным умереть так же, как его Учитель, и был казнён на особом, скошенном кресте.

После его смерти неподалёку от места казни забил источник, который там до сих пор есть. Но поскольку это всё я вычитала уже дома в инете, то там на месте мы как-то на родник внимания не обратили. (Кстати, в Патрах же родился другой любимый наш святой — Николай. Он же Санта-Клаус. То-то мы удивлялись, почему там в витринах Дед-Морозы выставлены).

Собор Андрея Первозванного: мы думали, старинный, оказалось — построен в начале ХХ века, один из крупнейших в стране. Тонкое каменное кружево на фронтоне при входе — смотришь и явственно слышишь музыку органа. Стройно и торжественно.

Из храма нам навстречу выбежали человек сорок тинейджеров, вместе с учителем — видимо, на утреннюю службу ходили. Мы перестали переживать, что сами в брюках и без головного убора, зашли внутрь: нарядно и светло. И священники тебе улыбаются. На полу паркет, ряды стульев стоят, как в католической церкви.

Огромная деревянная люстра с орнаментом из рыб и виноградных листьев. На стенах — мозаики на сюжеты о том, как с причала рыбачил апостол Андрей. В уголку под балдахином — серебряный ларец-рака с мощами. А вверху, росписью по куполу — огромный лик Христа. Стоишь, запрокинув голову, и его глаза смотрят прямо в тебя.

Спрашиваем, сколько свечки стоят, — «free», бесплатно. Мы поставили их в насыпанный песок у икон Андрея и Бога-отца Пантократора.

Вышли — перед нами залив, облака, сливающиеся с дальними горами… Полазали по валунам, помочили ножки в ледяной воде, пособирали камушки, кинули монетки. И пошли греться в кафешку на маяк «Фарос».

 

Лейтмотивом всех наших трёх дней в Патрах был счастливый вздох: девчонки, как хорошо! Какая красота! Какой кайф! Апельсины под ногами падалицей лежат, что-то розовое на деревьях цветёт, кипарисы острыми свечами, а запах! Моря, тепла, солнца. И древнего, мудрого покоя.

Патры основал Август на рубеже эр, где-то в первом веке н. э., во времена римской экспансии (а Юлий Цезарь греческий Коринф восстанавливал). Отстраиваться городок начал в XIX веке, а до того, как ему в качестве культурной столицы выделили грантовые деньги, был обшарпанным рыбацким местечком (по свидетельству очевидцев).

Мы никакой обшарпанности не заметили, кроме как исторической: на развалинах античной консерватории — древний амфитеатр, прекрасно сохранившийся. Со сценой, просцениумом, площадками для «бога из машины» и даже зеркалом для актёров за сценой. Всё, что мой любимый преподаватель по зарубежке на первом курсе нам рассказывал, я тут воочию увидела и потрогала. Забирались на самый верхний ряд амфитеатра: внизу эта огромная чаша из рядов-ступеней, вверху — небо, посредине ты крошечная.

 

Когда тебя окружает накопившееся марево тысячелетий, невольно подстраиваешься под них. Обедали мы по два с половиной часа. Примерно столько у них в магазинах длится обеденный перерыв — с 13.30 до 16.30. Сиеста. А дальше кто открывается (до 9 вечера), а кто так и отдыхает до утра.

На обед (завтракали в отеле, шведским столом) приносили сначала вкуснющие булочки (независимо от заказа), острую пасту цацики и воду. Мы, нагулявшиеся по горным улочкам, раскрасневшиеся от солнца и ветра, жадно набрасывались на эти булки, мгновенно их уминали. Потом несли салаты. Традиционный греческий — с помидорами-огурцами-базиликом-оливками, с пластинкой феты сверху (типа сыра), которую мы сами крошили, приправленный маслом, уксусом и ещё не пойми чем вкуснючим. Салаты носят тазиками. Там вообще порция — это тазик. Меньше не бывает. После трёх трапез мы сообразили брать тазик салата на двоих. (Кстати, «трапеза» по-гречески означает «банк»).

Потом несут что-нибудь горячее. Бифтеки например. Котлетки такие с тарелку величиной. Или муссака — дивная запеканка из баклажанов, картошки, помидоров и яиц (мы её ели в Афинах, в кафешке под оливковым деревом с видом на Акрополь, с которого только что спустились. И в который так и не попали, слишком поздно пришли).

Вера Звездова («Нижегородские новости»), любительница морской кухни, заказывала щупальце осьминога. Симпатичная завитушка, пахнет как обычная жареная рыба. Кальмаров пробовали, скрипучие такие. Но самый писк был — chicken a la cream, цыплёнок в сливках. Мы стонали с набитыми ртами. И даже доесть не смогли!

 

Поскольку поездка была наградой за победу в конкурсе, мы сказали себе, что будем отдыхать, а не ходить по заседаниям и ассамблеям, которые всё равно на английском. Из нас четверых английский знал только Даня Лебедев, 25-летний журналист из Перми («Компьютерра»), который, к моему восхищению, уже весь мир объездил, всех знает, куча проектов и идей. Так что он на заседания и ходил, связи налаживал.

Мы посетили два культурных мероприятия: концерт струнного оркестра в местном театре (30 гитар, 30 мандолин и клавесин XVIII века — удивительно нежный серебристый звук; десять коротеньких пьесок под общим названием «Улыбка Джоконды») и дегустацию греческих вин. Отведывали по глоточку десять сортов — нас учили вращать вино в бокале, оценивать цвет, аромат и потом вкус. Кислятина невозможная. Вина молодые, 2003-2005 годы, нам сказали — греческие вина старыми не бывают. Мне понравилось одно белое, одно красное и мускат. Вышли весёлые и очень довольные.

А ещё мы там пили узо (ouzo) — такая анисовая водка в крошечных бутылочках. После куска льда мутнеет как молоко. Пьётся легко, но «уплываешь» быстро. Так что мы теперь Патриотки, связанные крепкими узами.

 

Хотела на этом закончить, но вспомнила, с чего собиралась начать. В афинском аэропорту первое, что мы увидели, были растяжки, где по-английски было написано: «Греция подарила миру 51-807 слов. И только одно оставила себе: Mythos». Миф.

На самом деле это была реклама пива. Мы его заказывали, пиво как пиво. Но одно из главных ощущений первозданности — было в словах и вывесках. Когда спускались в лифте на первый этаж в гостинице, женский голос объявлял этажи: «Иксодос. Ресепшн». — И наш повседневный выход-/-exit превращался в торжественный Исход.

Там возвращается изначальный смысл слов. И «натуральная минеральная вода» становится «физико металлико непо». Ещё нам очень понравилась надпись «метафора» на мусорных баках. Ломали голову над этимологией, но так и не поняли. Зато очаровались.

А распродажа называется «просфора». Прямо такими русскими буквами. На одной просфоре я купила летние брюки за 1,5 евро и уже щеголяла в них по местным улочкам.

Мне нравится думать, что вся Греция — это миф, а её современная промышленность и торговля — лишь средство его поддержания. Как говорили в моей любимой «Алисе в Стране чудес»: «А почему это место — очень странное место? — А потому что все остальные места — очень уж нестранные. Должно же быть на свете хоть одно странное место»…