Крепкий союз чувашско-ненецкий семейно-писательский

Об известной правозащитнице, ненецкой писательнице Нине Ядне довелось немного узнать по вышедшим в Москве книгам ее мужа, чувашского писателя Дмитрия Верендеева. В юном возрасте она уехала в Москву, поступила на филологический факультет Московского государственного университета. Затем перевелась на факультет народов Севера ленинградского пединститута им. А. И. Герцена. В литературу ее напутствовал классик ненецкой литературы Леонид Лапцуй.

Немало воды утекло с тех пор. Нина Николаевна сама стала классиком, видным общественно-политическим деятелем, избиралась депутатом Государственной Думы Ямало-Ненецкого национального округа.

Есть в книге Дмитрия Верендеева и горькие строки о том, как она подвергалась гонениям. Оказывается, ненке с блестящим образованием нечего было думать о трудоустройстве в отчем крае, где процветал русский шовинизм. «Ни в одной строительной конторе или в школе, – читаем в книге, – нельзя было встретить человека коренной национальности».

Вот вам еще один яркий пример «интернационализма». Когда почти все приезжие обзавелись жильем, и Нине Николаевне удалось получить в городе Надым благоустроенную квартиру. Ненцы с дальних и ближних округов приезжали, чтобы своими глазами увидеть «сказочное жилище», где тепло и уютно. Временщики, которых интересовали лишь богатства Севера, были убеждены и верили как в Божье Писание, что удел местных – жить и умереть в чуме на вечной мерзлоте.

Судьбе было так угодно, что с северными писателями Ниной Ядне и Дмитрием Верендеевым довелось нынче встретиться и побеседовать в Чебоксарах.

– В достоверности поговорки, что нет пророка в своем Отечестве, я убеждаюсь постоянно, – говорит Нина Николаевна. – Вот недавно безрезультатно завершились выборы в местную Думу. Сплоченным фронтом выступили некие силы, которые из кожи лезли вон, чтобы Нина Ядне не стала обладательницей депутатского мандата. Мизерная квота в ненецком парламенте была для местных – три голоса. Этот закон оценен как проявление национализма, его скоро отменят.

Кажется, писательницу больше ценят и признают за пределами Ямало-Ненецкого национального округа. Не так давно она выступила на Конгрессе финно-угорских народов. А на научно-практической конференции, посвященной 75-летию педуниверситета им. Герцена (С.-Петербург), профессор А. Гашимов выступил с обширным докладом о творчестве Нины Ядне. В музее этого вуза ей посвящен один из стендов. Пока Нина Николаевна любуется видами Чебоксар, в Надыме ее дожидается киногруппа из Москвы. Так что писательницу знают, ее очерки, публицистические статьи вызывают широкий резонанс в стране. В планах – выезды за границу с лекциями по этнографии, устному народному творчеству и народной медицине северных народов.

– В США, Канаде и других странах наибольшим успехом пользуются мои лекции о шаманизме, – рассказывает Нина Николаевна. – Эту проблему я изучала не только по книгам. Род Ядне – самый большой по численности на Ямале, шаманами были мой дед Ептей и многие родственники. Обычно шаман выбирал преемника среди мальчиков и учил тайнам своего ремесла примерно 20 лет. В суровых условиях Севера человека часто настигают неудачи, одолевают болезни, облегчить их участь может только шаман. Если пропали олени, рыбаков унесло в море, захворали и умирают дети, к кому обратиться? Ненец клал на нарты изрядное количество шкур, мяса и рыбы и держал путь к стойбищу, где жил шаман. Не сразу соглашался тот выслушать просителя. Больного он лечил гипнозом и молитвами, знал толк в иглолечении, а также был предсказателем. И в последний путь ненца отправляли под шепот и песнопение шамана.

Ежегодно 1 июля многочисленный род Ядне (более 500 человек) съезжается к священному месту в тундре. Чужих к отправлению обрядов не допускают. Поскольку Дмитрий Петрович уже давно свой, знает ненецкий, изучил многие обычаи, в виде исключения решено было взять его к месту совершения семейных таинств.

– Долго, очень долго мы ехали на оленях по тундре к Карскому морю, преодолевая бесчисленные сопки, – вспоминает писатель. – В низинах еще снег лежит, природа пробудилась, но мошкары пока нет. Прекрасная пора! Новичка обрядовое место поражает обилием оленьих рогов, которые сложены в пирамиду. Каждый стремится оставить здесь что-либо памятное в жертву небесным силам – цепочки, колечки, ленты, головные уборы и т. д. Уже несколько десятилетий нетленными висят здесь медвежьи шкуры. Поразила положительная энергетика места: такую встряску испытал, будто на иную планету слетал. Всем руководил старейшина рода Нерчу Ядне (брат Нины Николаевны). В жертву богам принесли оленя, его кровью обмазали лики идолов, изображенных в виде деревянных столбов-скульптур.

Бывало, в первое время, не зная местных обычаев, Дмитрий Петрович попадал впросак. Однажды он привез из Шумерли несколько банок маринованных грибов. Ненцы были удивлены: ведь эти низшие растения, которые охотно поедают олени, не годятся в пищу! С замирающим сердцем не раз ему приходилось наблюдать, как после удачной рыбалки ведрами выливали собакам черную икру. Вот к таким особенностям национальной кухни, обрядам и обычаям он приобщился с удовольствием. Конечно, увиденное мотал на ус – наверняка пригодится за письменным столом.

Местному языку Дмитрий Петрович учился, как это обычно водится, через матерные выражения, которые на ненецком, в отличие от русского, отнюдь не трехэтажные, но все же производят впечатление, особенно на женщин.

– Сейчас на Ямале пантовая лихорадка, – отметили в конце встречи северные писатели. – Над стойбищами саранчой кружат вертолеты. Ловкие люди за бесценок, порой за паленую водку закупают неокрепшие рога оленей, которые идут на производство стимулирующих лекарств. Затем тоннами их вывозят в Южную Корею, Японию, Китай и другие страны. Грабят и другие ценности, жаль, некому поставить заслон варварству. «Часть бессметных богатств должна оставаться для повышения жизненного уровня местного населения, – убеждены гости. – Все же этот край на редкость прекрасный, чистый. Мы уже соскучились, нас тянет в бескрайнюю тундру, к ее людям».