...Даже видевшие и слышавшие «Онегина» в 10-й, а может, в 20-й раз - му­зыкальная и околомузыкальная публика, растерявшаяся поначалу от Чайковского-Нечайковского (быстрое в опере стало медленным/ громкое-тихим, лирическое - драматическим и наоборот), не воспри­нявшая скупое оформление сцены - си­ние стены с тремя условными арочными дверями и зеленый, цвета бильярдного сукна пол, - даже эта, самая придирчивая и заносчивая зрительская часть, горячо и неистово рукоплескала после спектакля. Так, как это делают только пылкие юные поклонники.

Как же постановщикам и исполните­лям удалось за два часа, пролетевших словно двадцать минут, так кардинально изменить наше стереотипное восприятие? Заставить принять знакомых героев совсем другими? Увидеть в знакомом-презнако-мом школьном «Онегине» трагедию? И не потому только, что умирает Ленский. Кто меня теперь переубедит, что мать-Ларина, няня, не знающие радости жизни, не жи­вые трупы уже с первой картины? Что Ольга оправится от удара после гибели жениха? Что не угаснет без взаимной любви душа безумно любящего Татьяну Гремина? А трепетная душа Татьяны, рас­топтанная Онегиным, когда-нибудь вос­креснет? И что и у самого Онегина она не убита после убийства друга? Да никто. Именно так и никак иначе будет теперь восприниматься «Онегин». В этом-то и со­стоит сила постановки Евгения Колобова и Сергея Арцибашева и исполнительского мастерства московских артистов; В этом-то как раз и есть сила искусства .За это и дают «Золотые маски».