-В 1980 году в Казани, в редакции Шостаковича. После организовал там Шаляпинский фестиваль.

-На сегодняшний день существует семь редакций оперы «Борис Годунов» М. Мусоргского. Не буду вдаваться в подробности, поскольку это - музыковедческая тема. Редакции отличаются идеологией. Мусоргский задумал свое произведение и первоначально сделал семь картин, которые по цензурным соображениям не были приняты. А потом он сделал и добавил еще три картины, даже четыре. В результате получилась путаница. Потом, когда опера пошла в императорском театре в его редакции, она оказалась без сцены Василия Блаженного, которая была купирована цензурой.

Потом Римский-Корсаков все инструментовал и сделал свою редакцию. Многое переделал. Он, по существу, сделал свою версию.

Потом, уже в тридцатые годы двадцатого века, Шостакович сделал новую версию оперы - на основе редакции Мусоргского, почти ничего не меняя.

Чувашский театр оперы и балета пригласил меня и предложил мне поставить версию Римского-Корсакова. Тем не менее, мы с художественным руководителем сделали свою версию.

-Когда я ставил двадцать пять лет назад вариант Шостаковича, то я ставил практически все, что написано Мусоргским, за исключением одной небольшой картины. Сделал очень большой спектакль. Но сегодня меня больше интересует то, что написал Мусоргский в оригинале, из семи картин. Поскольку это ближе всего к самой его теме, к тому, как он чувствовал, представлял, воспринимал, именно с точки зрения русского человека.

-На сегодняшний день «Борис Годунов» - произведение, которое идет в лучших театрах мира. Иногда ставят еще и «Евгения Онегина», «Пиковую даму». Но «Борис Годунов» в редакции Римского-Корсакова - единственное произведение, которое идет в оригинале за границей на русском языке без каких-либо изменений, перевода.

Есть несколько опер, которые считаются самыми высокими шедеврами мира: «Дон Жуан», «Севильский цирюльник», «Отелло», «Аида», «Богема», «Кармен», «Пиковая дама», «Борис Годунов».

-Оперный театр имеет свои определенные законы. Иногда законы нарушаются - как в постановке Стуруа «Мазепа» в Большом театре, в постановке «Жизнь за царя» в Мариинском театре, не помню точно фамилию молодого автора - там были нарушены основные чисто оперные законы, я считаю.

Почему нарушаются законы?

Как сказал Валерий Гергиев, нас часто ругают за то, что мы не ставим спектакли в современном варианте, с современными веяниями, в современных костюмах.

Вот и поставили такого «Сусанина»: тридцатые годы, застолье, почему - то появились какая - то шаражка, общежитие… Я считаю, это полное нарушение основных законов.

И балетные законы тоже нельзя нарушать. Можно только, если это выразительно, художественно.

Правда, иногда я видел очень убедительные вещи. Например, «Травиату», ту, что сделал Дзефирелли, который поставил огромное количество этих спектаклей. Тем не менее, все его «Травиаты» - разные. Он ставил оперу пятнадцать или восемнадцать раз в различных театрах. Всегда по разному. Я считаю, Дзефирелли - наивысший уровень сегодняшней музыкальной режиссуры, которая, на мой взгляд, эстетически имеет право на существование. А оригинальность ради оригинальности - она может быть, а может - не быть.

Я не хочу о своих коллегах отзываться негативно. Но некоторые спектакли я не воспринимаю, они не в моей эстетике. Может, я воспитан по-другому.

Меня убеждает постановка театра Станиславского «Мадам Баттерфляй». Я считаю, вот так можно ставить. Но я не понимаю оригинальность ради оригинальности.

-Ну, а что считать провинциальным театром?

-То есть, не в Москве, да? А Мариинка - тоже провинциальный театр?

-Есть разница между музыкальным театром и театром оперы, балета. Разница - в том, что труппа музыкального театра может быть по масштабам такая же, но у нее другие задачи. Там семьдесят процентов репертуара - оперетта. Такие театры в Иваново, Краснодаре, где я ставил. В Волгограде тоже есть музыкальный театр. Там, в основном, труппа - опереточная. Есть исполнители со своим жанровым амплуа, которые не претендуют на оперные партии. Таков музыкальный театр.

А театр оперы и балета - он других масштабов.

В Йошкар-Оле был музыкальный театр, театр оперетты. Сегодня стал театром оперы и балета, как и чувашский театр. Имеет он право ставить крупные произведения? Я считаю, что да. Только надо определить свои возможности.

Надо очень точно понять, что такое оперный театр сегодня.

Раньше у нас было клише: все тиражировалось. Сначала Большой театр ставил. Следом все основные оперные театры - в Свердловске, Новосибирске, Челябинске, Казани и так далее - тиражировали то, что ставили в Большом театре.

Сегодня  тиражирования  нет. Музыкальная режиссура - на таком уровне развития, что театр может себе позволить, исходя из собственных возможностей и эстетических взглядов, поставить то или иное произведение так, как считает нужным. Театры ставят свой репертуар в зависимости от состава труппы, возможностей артистов, хора.

Мы за семьдесят лет освоили огромный советский репертуар. Я сам много поставил советских произведений к датам. Но на сегодняшний день этот репертуар для нас напрочь потерян. По идеологическим и другим соображениям их либретто сегодня не пойдет. Может быть, только несколько произведений Прокофьева могут идти - «Огненный ангел», допустим, «Война и мир», «Любовь к трем апельсинам»; «Нос» Шостаковича может идти. А все остальное для нас, к сожалению, потеряно. Запад в сценическом искусстве в сравнении с нами ушел так же далеко, как «Мерседес» от нашей «Волги». Лет на тридцать мы отстаем. Весь репертуар за четыреста лет сформировался как классический. Но репертуар двадцатого века практически для нас  потерян. Освоить его сегодня для зрителя - очень сложно. В Москве, Санкт-Петербурге, Свердловске, Новосибирске еще могут себе позволить это. В городах с менее подготовленным зрителем сегодня современные произведения в музыкальном театре воспринимает по-другому. Очевидно, здесь нужно искать другой путь, другие возможности, интонации, создавать свой репертуар. Так многие театры делают. Поскольку для нас оперный театр остановился где - то на рубеже двадцатого века, классику осваиваем уже с точки зрения современного восприятия, современного отношения к теме, к историческим фактам, к тому, как и о чем композитор писал, думал в свое время. Почему? Потому что эстетическое восприятие темы и произведения сегодня уже совершенно иное у художника.

-Я думаю, наиболее устойчив сегодня в плане репертуара и наиболее современен - Саратовский театр оперы и балета, который возглавляет мой коллега Юрий Кочиев, с которым мы вместе учились в Ленинграде. Он с 1974 года работает в Саратове, и сумел сформировать стабильный театр на современном уровне. Театр посещаемый, практически на все спектакли средняя заполняемость зала - семьдесят, восемьдесят процентов. Ставит классическую оперетту. Хотя тоже пытается модернизировать репертуар. Вебера, тридцатые годы в Германии, поставил в ультрасовременных костюмах, ультрасовременной интерпретации. Но с точки зрения классики, я считаю, он ведет себя достаточно корректно. То, что делает - убедительно.

-Видите ли, в отличие от драматического театра, где и Шекспира, и Чехова, и Мольера уже давно не ставят в оригинале, написанном самими авторами, там уже совершенно другие интерпретации, мы себе этого позволить не можем. Потому что существует изначально музыкальная партитура, ломать которую практически никто не решится. Иногда да, идут сокращения. Например, «Севильский цирюльник» идет на процентов пятьдесят-шестьдесят от того, что написано. Если взять клавир, то в нем практически - половина купюр. Сегодня «Руслан и Людмила» нигде не идет в оригинале, в котором пять с лишним часов чистой музыки. Мы не ставим Вагнера, потому что он идет около пяти часов.

С точки зрения современной интерпретации, я думаю, каждый художник имеет право по-своему видеть, экспонировать на сцене. Вопрос только в том, убедительно это или нет, и как принимает зритель.

-Я могу ставить не очень дорогой спектакль. Но не в ущерб чисто художественным требованиям.

Сегодня в театре подобрался очень сильный творческий состав. Меня очень убеждает работа художественного руководителя, главного дирижера. Мне очень интересна работа с главным художником, потому что мы понимаем друг друга. Может быть, у нас возрастной ценз различный, но, тем не менее, мы люди одной формации, одного восприятия мира, одних художественных, эстетических требований. Когда мы начали работать над произведением, у нас противоречий не возникло.

Есть ли возможности у театра? Ну, если бы не было, я бы не стал браться за постановку. Сегодня театр имеет крепкое среднее звено - хор, оркестр, солистов. Что касается звезд - весь мировой оперный театр сегодня их приглашает. Если даже есть свои, все равно приглашает. Везде так. Такова практика всех театров, без исключения.

У нас в спектакле тоже будут приглашенные. Вы знаете, что Валерий Иванов сейчас работает в Казани. Он и будет исполнять партию Бориса. Возможно, будет и другой приглашенный на партию Бориса - солист Большого театра Казаков. Ефремов еще Бориса поет, мы с ним работаем, репетируем.

Мусоргский написал оперу для баса, а Римский - Корсаков переделал ее для баритона. В связи с тем, что везде идет его редакция, басы «давятся», поскольку это повыше, для баритона. Валерий Иванов - он очень подходит по голосу. Посмотрим, как получится.

Считаю, практика приглашения звезд - наиболее привлекательна. Например, сложно поставить «Моцарта и Сальери». Но если на роль Моцарта пригласить Баскова, то, очевидно, у зрителя это вызовет интерес, в том числе - у того, кто вообще не ходит в оперный театр.

-Я тоже считаю, что если в театре ничему не удивляешься, зачем в него ходить вообще.

Такое сложное, многослойное произведение, как «Борис Годунов», не может, по-моему, оставить человека равнодушным, если он хоть как - то заинтересован в происходящем на сцене.

Расскажу маленький эпизод из практики в Казани. На шестую-седьмую премьеру «Бориса Годунова» - а спектакль в четырех актах у меня шел три часа сорок минут - пришли старшие школьники. Я был в полном отчаянии, поскольку понимал, дети не могут сидеть три с половиной часа и слушать. Невозможно просто. Но поверьте мне на слово, они сидели как завороженные. Не свистели, не кричали, из рогаток не стреляли, как обычно это происходит. Дети сидели и восторженно смотрели. Они удивлялись.

Если дети удивляются, может быть, и взрослые будут удивляться?

-Мы разговор о постановке начали в феврале - с коллективом и руководством. Потом макет показывали в июне с художником, сдавали решение. Так что, работа идет с начала года. Практически сейчас она - в стадии постановки. Хотим спектакль показать на фестивале.

-Это вторая моя работа. В Казани я ставил в редакции Шостаковича совсем другой спектакль, двадцать пять лет назад. Другое время было, другие требования к художнику. Я был моложе на двадцать пять лет.

Сегодня у меня несколько иные эстетические взгляды на произведение.

Мне предложили поставить, я согласился. Мои пожелания сошлись с пожеланиями художественного руководства Чувашского театра оперы и балета.

-В свое время я из Челябинска уехал в Волгоград потому, что шла реорганизация музыкального театра, и меня пригласили сделать современный музыкальный театр.

Тогда впервые в стране был полностью расформирован драматический театр - имени Горького - и был создан экспериментальный драматический театр на контрактной основе.

Вот таким же образом мы хотели сделать музыкальный театр. Но синдром драматического театра так повлиял на коллектив музыкального театра, что все стали на дыбы, испугались. Не получилось так, как задумали. Потому мы решили, имея симфонический оркестр, большой хор, капеллу, приглашать солистов на контрактной основе и создать антрепризный театр. По аналогии с антрепризой в начале двадцатого века, в которой пел Шаляпин.

Что такое антреприза? Это когда на постановку приглашаются практически все: и оркестр, и хор. Сегодня в Волгограде это называется немного по-другому - «Царицынская опера». Я был противник этого, тем не менее, мы приглашаем на контракты из Москвы, других городов, зарубежья. Довольно успешно театр существует.

Музыкальный и оперный театры в любом случае должны работать по принципу антрепризы. Поскольку, когда будет ликвидирована разрядная сетка, мы все по закону перейдем на контракты. У руководства театра появится возможность тратить деньги так, как необходимо, а не так, как сегодня платим: 150-200 долларов исполнителю, который приезжает на один спектакль, и 50 долларов - тому, кто поет все спектакли целый месяц. Такое отношение к людям - неверное, оно разлагает, разваливает театр сегодня.

-В основном, позитивно. Недовольными остались те, кто оказался незанят. В «Борисе Годунове» мало женских ролей. Это ущемляет женщин. Сцена с Мариной Мнишек - тоже не очень большая. В основном - мужской ансамбль. Хотя в хоре участвуют и мужчины, и женщины. Мужчин солистов даже не хватает: много мужских партий, басовых партий. Тем не менее, выкручиваемся.

Сегодня я вижу потенциал театра, где ставлю. Постараюсь его экспонировать, сделать это убедительно. Как получится - выяснится. Народ безмолвствовать не будет.

-Около миллиона рублей.

-Аллюзии, так называемые, намеки на современность - они в настоящей классике всегда присутствуют. Пушкин писал народную драму под впечатлением от Шекспира. 22 картины у Пушкина. У него очень четко прочерчена тема народа и власти. Она всегда современна.

Что сегодня происходит? Я не хочу анализировать быт и жизнь, но мы ведь развернулись на 180 градусов. То, что мы считали правильным, сегодня считается неправильным. В то, во что люди верили, сегодня не верят. Много обиженных, брошенных. Я считаю, тема народа и власти - всегда актуальна, особенно в таком произведении.

В «Хованщине» Мусоргского тоже четко прочерчена тема, в «Иване Сусанине». Но наиболее ярко она выражена в «Борисе Годунове».

Произведение всегда вызывает аллюзии в русской истории, знание которой сегодня просто необходимо. Ведь оттого, что прервалась связь времен, многое стали забывать. Дети простых вещей не знают. Я с удовольствием читаю учебник истории пятидесятых годов. Но новый учебник истории - это же ужас просто. Из него школьники ничего не будут знать об истории государства. Не заставлять же каждого читать Карамзина или Ключевского.

Но вот если школьники, став постарше, придут в театр, посмотрят спектакль и что - то их заинтересует в истории своей страны, чему-то они научатся, над чем-то задумаются - ради этого стоит ставить оперу.