В.Путин поздравляет В.Яковлева с присуждением Государственной премии России.

Сегодня в Чувашском государственном академическом драматическом театре им. К. Иванова состоится творческий вечер мастера сцены. Накануне с ним побеседовала журналистка Г. Матвеева.

- Валерий Николаевич, совсем недавно в Чебоксарах завершился кинофестиваль, посвященный 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. Вы, как член жюри конкурса, бывали на показах, встречались с известными режиссерами, актерами, со зрителями. Скажите, есть ли у молодых интерес к той войне, хотят ли они знать историю вообще, не забывается ли героизм тех лет?

- Не надо обманываться. Для истории 60 лет – крохотный отрезок времени, а для человека – большой срок. С тех пор выросло несколько поколений, которыми, естественно, эта война не прожита, не прочувствована. Для многих она – легенда, сказка, пересказ. Сам я – дитя войны. Мой отец погиб на фронте в 1941 году. Остался лежать под Орлом, даже местонахождение могилы неизвестно. Все нутро моих сверстников пропитано памятью о той войне. Похоронки, слезы матерей, голод и разруха военных лет нам знакомы не по книгам. Мама моя так на всю жизнь и осталась солдатской вдовой. Низкий поклон ей, вырастившей нас без отца.

Мне тема эта близка. А что требовать от нынешних мальчиков и девочек? Чтобы они восторгались героизмом людей того времени? Это бессмысленно, потому что они видят, какое жалкое существование влачат оставшиеся в живых победители. Слава Богу, если молодые люди знают, что их дед, прадед воевал с фашистами, что Победа досталась нелегко. Сейчас много желающих переписать историю Второй мировой войны. Если честно признаться, Победу унизили. Обидно за нынешних ветеранов и за отцов, оставшихся вечно молодыми на полях сражений.

Кинофестиваль старался довести до зрителя правду (пусть даже горькую) о той войне. На некоторых документальных фильмах зрители явно скучали, но художественные фильмы, если это настоящие произведения, не должны оставлять равнодушными ни взрослых, ни детей. На сцене нашего театра я тоже ставил спектакли на военно-патриотическую тему (“Солдатская вдова”, “Трибунал”, “Пожарная лошадь”). Они неплохо воспринимаются зрителем. Хотелось бы к юбилею Победы подготовить спектакль, перекликающийся с теми давними событиями, показать след, оставленный войной в судьбе чувашского народа. Но пока такой современной пьесы не нашел. Может, еще напишут.

- А вот фестиваль “Новая драма” в прошлом году в зале Чувашского академического драмтеатра собрал совершенно других зрителей. Не показалось ли Вам, что на экспериментальные спектакли пришло поколение, которому, кроме хлеба и зрелищ, ничего не надо?

- Нельзя сказать однозначно. Это были все-таки ценители сценического искусства, но другого жанра. Зрителям предоставили возможность посмотреть новую драматургию, услышать другой язык театра. Мне показалось, что все же привлекательнее всех была постановка Моссовета – традиционного театра, где играли Тараторкин, Остроумова, Кабо… Экспериментальные спектакли нужны, но, внедряя что-то новое, нельзя зачеркивать прекрасное наследие традиционного искусства, особенно российского театра, который имеет высокий престиж в мире. Тенденция, направленная на разрушение этого наследия, нынче чувствуется. Я понимаю, что есть кризис репертуарного театра, другие большие проблемы, но это не значит, что надо разрушать все до основания. Антрепризы, коммерческие группы никогда не заменят такие великие театры, как МХАТ, Малый и другие, которыми до сих пор восхищаются за рубежом, пытаются им подражать. Нас эта волна разрушения, к счастью, еще не коснулась. Об этой негативной тенденции мы говорили на Всероссийском съезде режиссеров, на пленумах Союза театральных деятелей, в котором я являюсь секретарем. Наблюдения показывают, что антрепризные театры, сколоченные наспех, коммерческие шоу-коллективы зрителям начали надоедать. Люди снова тяготеют к традиционной сцене. Я думаю, что для национальных театров, состоящих из воспитанников по-настоящему профессиональной школы, новые тенденции особой опасности не представляют.

- Но ведь публика меняется и в национальных республиках.

- Да, это особенно заметно во время гастролей по сельским районам. Прошли времена, когда актеры купались в зрительском внимании. Нынче мы работаем в условиях жесткой конкуренции, и за внимание зрителей надо бороться. Старшее и среднее поколения людей по-прежнему с удовольствием посещают спектакли. А вот молодые даже на очень интересные постановки не всегда приходят. Телефильмы, видеофильмы им прививают другие “ценности”.

- Валерий Николаевич, может быть, нынче публика на селе другая потому, что лучшая часть молодежи уезжает в города?

- Молодежь из села уходила и раньше. Уезжали те, кто жаждал учиться, стремился к знаниям. Получив образование, специальность по душе, интеллигенция возвращалась в надежде на возрождение села. Она верила в обещание приравнять село к городу. Помните такой лозунг?

- Как не помнить. В восьмидесятых годах в газетах публиковались фотоснимки классов, изъявивших желание остаться после школы в родном колхозе или совхозе.

- Приравнять село к городу пока не удается. Хотя именно в последние годы для этого много делается. Газификация, компьютеризация, строительство дорог и домов, конечно, улучшают условия жизни. Но в культуре быта, производства, условиях труда, выборе места работы сельчане по-прежнему ущемлены. Многим молодым на селе просто нечем заняться - безработица. Другая беда – отсутствие должного внимания и уважения к труду хлебороба. Крестьянин России нынче унижен до невозможности. С открытием границ в страну хлынула продукция развитых стран, где нет проблем с сельхозтехникой, удобрениями, горюче-смазочными материалами. У зарубежного производителя и урожайность выше, и себестоимость продукции ниже. Реализуя свой товар, российский крестьянин едва компенсирует затраты на его производство. На развитие, достойную зарплату денег не остается. Итог такой “заботы” о деревне печален: молодежь охладела к земле. Вот и уезжает в города. Не обязательно за знаниями, уезжает от тяжкой крестьянской доли. Это происходит по всей России. Самое страшное – сердце сельского жителя перестало болеть за заросшие сорняками поля, разоренные фермы, за урожай, оставленный под снегом.

Обессилело село и духовно. В этом немалую роль сыграл воинствующий атеизм. Церкви превращали в клубы, зернохранилища. А теперь кинулись в другую крайность: везде и всюду строим храмы. Я не против них, но молодежи нужны еще и клубы. На недавнем заседании коллегии Министерства культуры узнал: прошлой зимой не отапливалось около 80 клубных учреждений. Значит, они были на замке.

- Неудивительно, что молодежь тянется к бутылке. Пьянство стало распространенным явлением и в городе, и на селе. Откуда взялась эта вредная привычка? Ее же не было в традициях наших предков.

- Я вырос вдали от города в языческой среде. В те годы еще живы были древние верования, обряды, традиции. Привычки напиваться не было. А молодежь без приглашения старших даже за стол не садилась. У чувашского народа существовал культ домашнего пива. На всех праздниках, обрядах им угощали, водка вообще отсутствовала. Втихаря варили самогон к особым праздникам, но и он был в запрете. Я считаю, что пьянство - привнесенная традиция. Появившись в 60-х, она с каждым десятилетием все больше и больше набирает обороты. Чем мы дальше от народных традиций, тем обильнее и чаще застолья.

- Вот Вы сказали, что у чувашей существовал культ пива. Почему же пивных алкоголиков не было?

- Опять-таки традиции не позволяли переступать границы. И потом эта современная пропаганда пива. С появлением телевидения народ начал осваивать экранные красивые застолья и принимать это за хороший тон. Сейчас ни одна московская тусовка не проходит без обильного пития. Телеоператоры снимают, как развлекаются, что едят и пьют известные политики, актеры, певцы. Об этом же рассказывают газеты и журналы. А зритель, особенно молодой, старается подражать. Откуда появился образ красивой, раскованной девушки, на ходу глотающей пиво прямо из горлышка бутылки? Это же во все времена считалось верхом бесстыдства. Реклама, нацеленная на получение прибыли, плюет на все моральные устои. А молодежь это воспринимает как современный стиль жизни. Примеров дурного влияния экрана можно привести много. В зарубежных фильмах часто видим, как герой кладет ноги на стол. Будучи в Америке, Франции, Германии, Болгарии, я нигде не видел, чтобы в реальной жизни люди вели себя так развязно и бескультурно. Почему-то только наши зрители выдумку сценаристов и режиссеров воспринимают как пример для подражания. Будто нет своей головы на плечах.

Слава Богу, в последнее время реклама пивного образа жизни пошла на убыль. В этом, кстати, есть заслуга и нашего Президента. Если мы не сохраним физическое и духовное здоровье народа, никакие экономические реформы нас не спасут. Николай Федоров, человек современных взглядов, раньше других политиков осознал, что общество надо развивать комплексно. Не зря в нынешнем его Послании Госсовету вопросы культуры, духовности занимают центральное место. Выделяя значительные средства на ремонт зданий театров, музеев, клубных учреждений, модернизируя библиотечную сеть, увеличивая зарплату работникам отрасли культуры, он ждет и отдачи. Люди искусства – избранные люди, прошедшие через сито конкурсов, творческих соревнований. Невидимое влияние больших художников на умы и сердца людей огромно.

- Особенно, если художественное произведение подается на родном языке. Чистый чувашский язык со сцены можно слышать, но в зрительном зале люди чаще всего общаются, перемешивая русские и чувашские слова.

- Это наша боль. Мы однажды уже проходили период, когда к чувашскому языку относились, как к второсортному. Нынче, похоже, снова входит в моду выражение “чувашский язык нужен только до Канаша”. У меня есть все основания для беспокойства. Я участвовал в наборе четырех студий для нашего театра. Наблюдая за конкурсантами, давно замечаю, что каждое последующее поколение все хуже и хуже владеет родным языком. Формально с изучением чувашского в школе все нормально. А по сути – нет. Мое поколение гуманитарные дисциплины за партой изучало на родном языке. А сейчас спроси-ка у детей, как переводится слово “каменный уголь” – не каждый скажет. Словарный запас человека любой национальности пополняется в течение всей жизни. У чувашских детей этот процесс активно идет в начальных классах. А дальше, с переходом на русский язык, замедляется. Почему школьнику, например, про Ивана Грозного и Петра Первого, про части света и полезные ископаемые нельзя рассказать на его родном языке? От этого объем знаний по гуманитарным предметам не уменьшится. Современные дети в совершенстве должны знать и русский, и родной языки. У нас действует закон о государственных языках. Мало объявить чувашский язык государственным, надо еще использовать его в качестве такового.

Потеряв язык, мы потеряем свою культуру. Миру чувашский народ интересен именно своей национальной культурой. Вроде бы наши предки и читать, и писать не умели, но какую глубину мыслей сохранили в своей философии. Какая поэзия, метафоричная образность, красота в народных песнях. В простейших текстах народная мудрость на уровне философствований Гегеля, Канта, Платона… Только проявляется она в другой форме, другими словами.

Или давайте вспомним ренессанс чувашской песенной музыки: Хирбю, Лебедев, Лукин, Фандеев… Разве мы их слышим сегодня?

- Нынче все больше звучит эстрадная песня. Музыка для ног на телевидении, радио, концертных площадках и в сельских клубах.

- В принципе я не против современной эстрады, сам охотно использую ее в спектаклях. Например, какие красивые мелодии у Юрия Григорьева и Николая Казакова. Первый за создание спектакля “Плач девушки на заре” получил Государственную премию Чувашии, второй за спектакль “Свет далекого счастья” - Государственную премию России. Способные композиторы, певцы есть, но их заглушает четырех-пятинотная эстрада, которая формирует у молодежи однобокий убогий вкус.

Творческий человек нынче более свободен, но чувствует ли он свою ответственность перед обществом? Что несет его произведение: хорошее или плохое? Все зависит от позиции художника, а ее-то как раз зачастую и нет.