4 апреля исполнилось 90 лет со дня рождения выдающегося чувашского дирижера и композитора, народного артиста Чувашии, участника Великой Отечественной войны Аристарха Орлова-Шузьма. К сожалению, дата осталась почти незамеченной. А ведь для становления национальной музыкальной культуры им сделано немало.

В начале 1968 года я переехал из Сибири в Чебоксары. Как поэту-песеннику, очень хотелось познакомиться с лучшими композиторами Чувашии. И вот я пришел к Аристарху Гавриловичу. Он тогда был художественным руководителем хора радио и телевидения. Встретил он меня очень хорошо. Долго беседовали. Мои стихи ему понравились. С тех пор у нас завязалась творческая дружба. Он написал на мои стихи более сорока песен и вокально-симфонических произведений. Например, «Балладу о России» исполнили в музыкальном театре (дирижер – Валерий Важоров).

Аристарх Гаврилович был гостеприимным, отзывчивым человеком. С ним работать было легко и интересно. Иногда спорили по поводу стихов и музыки, но находили общий язык. Он часто в русскую нотную структуру дерзко вписывал чувашскую музыку (пентатонику), и это украшало музыкальное произведение. Так мне говорил известный русский композитор, мой друг и соавтор Октябрь Гришин, когда ему показывал песни чувашских композиторов, написанные на мои стихи.

А поэмой «Земля и люди» А. Орлов-Шузьм дирижировал сам во Дворце культуры имени П. Хузангая при открытии Дней культуры Дагестанской АССР в марте 1972 г. Зал был переполнен. Люди стоя аплодировали хору радио и телевидения и его художественному руководителю. В партере мы сидели с композитором Тимофеем Фандеевым. Выступала на сцене солистка Дагестанского радио Сулгия Гаджиева. Ее обаятельная внешность, сценический образ и голос понравились зрителям. Т. Фандеев предложил написать стихи о ней, а сам взялся за музыку. Мы поделились с Аристархом Гавриловичем идеей. «Дагестанцам будет приятно получить такой музыкальный «презент», – сказал дирижер. Песня «Сулгия» затем была напечатана в Москве в журнале «Советский композитор».

«Ты приехал в Чувашию, и наши композиторы стали писать русские песни на твои стихи. Теперь их знают в Москве, Ангарске, Пензе и других городах России», – считал Аристарх Гаврилович. Он любил справедливость. Запомнил случай: когда отмечали 50-летие Чувашского ансамбля песни и танца, нас пригласили на банкет. За столом встал и сказал: «Дорогие друзья, среди нас есть русский поэт, давайте говорить по-русски». Эти слова не забуду никогда.

Еще помню: однажды вдвоем у него дома до поздней ночи работали над песней. Дымим сигаретами, хоть топор вешай. И вот через два дня пришел к нему. Попили чай. Говорю: «Давай покурим?». В ответ он показал мне разбитое зеркало: «Утром посмотрел на себя и вслух сказал: ты имеешь столько почетных званий и наград, а бросить курить не можешь. Затем из всех сил врезал кулаком в свое отражение».

В его квартире было много портретов. Незадолго до смерти в присутствии сына Кости сказал: «Дарю на память фотографию, где я в белой рубахе играю на рояле». После смерти композитора я передал портрет коллективу государственной капеллы, где А. Орлов-Шузьм работал долгие годы.

...Несколько лет назад мне понадобились ноты одной песни. Пошел к жене композитора. Дверь открыла незнакомая женщина. Оказывается, квартиру продали, а папки с нотами выбросили в мусорный ящик. Ошеломленный, кое-как вышел во двор. С горечью представил, какими были последние дни композитора. Квартиру продали, чтобы сводить концы с концами. Умер выдающийся мастер, автор произведений, ставших классикой, в нищете.

Александр ЛУКАШИН, поэт.

 Сколько раз мы летали тропой журавлиной

В необжитых краях города возводить.

Ни в таежной чащобе, ни в горной долине

Отчий дом и друзей невозможно забыть.

                                               Невозможно забыть.

Вдалеке от родных нам становится грустно,

Вспоминая с улыбкой о детстве своем.

Видно, есть в человеке особое чувство,

Ведь не зря же нас тянет в родительский дом.

                                               Да, в родительский дом.

Ничего, что с тобой мы чуть-чуть постарели

И не нам голосит за окном соловей,

Но зато стали ближе, добрей и роднее,

Словно пара влюбленных седых лебедей.

                                               Да, седых лебедей.

Годы мчат нас куда-то в поля, перелески,

Но мы в памяти будем с любовью хранить

Те поля и луга в свете лунного блеска,

Что Россия могла нам с тобой подарить.

                                               Нам с тобой подарить.