13-й фестиваль имени великого оперного певца России М.Д. Михайлова завершился. У служебного входа Чувашского театра оперы и балета вывешено поздравление по случаю окончания главного культурного события года. Читать его некоторое время будет некому. Коллектив отправлен на отдых. Понятно, эмоциональных и интеллектуальных усилий было затрачено великое множество. О физических и говорить не приходится – одних только декораций, костюмов, бутафории, оборудования, инструментов перенесено и установлено десятки тонн. А сколько пролито “невидимых миру слез”. Все это, конечно же, осталось за кулисами. Очевидный результат – прекрасная музыка, сияющие блеском глаза артистов и зрителей, аплодисменты, роскошные букеты цветов, переливающийся глянец афиш и буклетов – это тоже позади. Но есть еще один очевидный результат. Фестиваль, как и любая традиция, постоянно в динамике. Соотношение плюсов и минусов в его активе каждый раз меняется. Определенный комплект недочетов проявился и нынче. Это уже уроки на будущее. МОСКВИЧИ, ОНИ И В ЧЕБОКСАРАХ МОСКВИЧИ Светлана Николаева, самый опытный театральный администратор, отвечает за прием и встречу гостей фестиваля. Говорят, она наизусть знает расписание десятков авиарейсов, железнодорожных и автобусных маршрутов. Где-нибудь в Бресте, в потоке из тысяч пассажиров, непременно распознает того единственного, кто едет на Михайловский фестиваль. Под заботливым шефством этой хрупкой женщины наши гости, певцы и дирижеры, всегда приезжают в Чебоксары с самыми добрыми чувствами. Во время нынешнего фестиваля Светлане Петровне почти не пришлось воспользоваться своими уникальными транспортными познаниями. Главными участниками оперного праздника стали москвичи… 160 артистов и служащих Музыкального театра имени К. Станиславского и В. Немировича-Данченко готовились к своему единственному выступлению в столице Чувашии удивительно сосредоточенно. Старались не отвлекаться на специфические условия местной сцены: примитивную машинерию, висящий режиссерский пульт, убогое световое оборудование, холод в помещениях, тесноту оркестровой ямы. Да, театр наш давно нуждается в коренной реконструкции. Откладывать ее на более поздний срок означает лишиться и самой преданной, своей, публики. Несмотря на это, имен великих основателей своего театра москвичи не посрамили. Профессионалы и тонкие ценители оперного искусства признали спектакль “Мадам Баттерфляй” Дж. Пуччини, ставший лауреатом премии “Золотая маска-2002”, безупречным, его музыкальную первооснову – очень добротной. Чаще всего чебоксарцы отмечали работу двух удивительно талантливых женщин, постановщиков спектакля – режиссера Людмилы Налетовой и художника Елены Степановой. В необычайно стильных конструктивистских декорациях с использованием исторических (Фудзияма, Сад Камней, оригами, театр Кабуки) и современных технократических символов Японии они смогли “разместить” историю трагической любви (теперь уже вечной) гейши Чио-Чио-сан и американского моряка Пинкертона. Тем из зрителей, кто захотел соотнести увиденное с традициями российской театральной условности, повезло меньше. Что ж, Восток – дело тонкое. Пусть каждый задумается, насколько он в состоянии приблизиться к тому, что европейцу не дано понять никогда… Давно уже не слышали мы и столь вдохновенного звучания нашего оркестра. Стараясь максимально подчеркнуть национальную первооснову “Царской невесты”, маэстро Юрий Вантеев добился уникального слияния в едином творческом действе и участников спектакля, и всех зрителей в зале театра. Брависсимо! АЛЛЕ! ДОН БАЗИЛИО? В опере Дж. Россини “Севильский цирюльник” солист Большого театра Петр Глубокий (доктор Бартоло) импровизациями на “предвыборную тему” с мобильным телефоном в руках сначала заставил публику оцепенеть, затем – непрерывно восторгаться каждым появлением артиста на сцене. Остальные певцы, приглашенные из Москвы, Уфы и Самары, тоже не скоро оправились от “шоковой” терапии народного артиста России, мастера сиюминутной импровизации. Когда же и они взялись за “дело”, выяснилось, что уникальный дар дан далеко не каждому. Ямиль Абдульманов, Фигаро из Башкортостана, попытался вставить в свой речитатив фразу на чувашском языке. Не сработало. Зрители ее “не услышали”. Похоже, не поверили они и в любовь Нурлана Бекмухамбетова (граф Альмавива) к кокетке Розине (Мария Еланова). Мобильные телефоны (настоящие, а не бутафорские) в карманах у фанатов сотовой связи тоже сделали свое дело. Трели “мобильников” и телефонные разговоры – едва ли не постоянный фон музыки – испортили настроение многим зрителям и участникам фестиваля. Остается только догадываться, каких масштабов достигает телефонный беспредел на рядовых репертуарных спектаклях. ШАНСОНЬЕ ИЗ МОНПЕЛЬЕ Лет семь назад, когда от первоначальной идеи Михайловского фестиваля, выработанной его инициаторами, решено было отказаться, в Театре оперы и балета стали появляться странные персонажи. Один из них, рекомендованный журналистам как успешный арт-менеджер, помнится, всерьез уверял: современный оперный спектакль – это когда в нем участвуют хор из Бразилии, оркестр из Венгрии, певцы из Румынии или Сингапура. Правда, надо еще не забыть пригласить дирижера из Новой Зеландии. “Это – мировой уровень”. Рассмешил он нас тогда до слез. В театре предложение “менеджера-новатора” восприняли как руководство к действию. Слава богу, хор из Бразилии не пригласили, зато самодеятельных артистов из захолустных оперных окраин Европы мы наслушались немало. Тогда, кстати, и появились на фестивальных спектаклях первые свободные зрительские кресла. В прошлом году от услуг рыцарей провинциального бельканто удалось отказаться. Нынче они почему-то опять оказались здесь. Видимо, для того, чтобы оправдать международный статус фестиваля. Из южной Франции заброшен был к нам некий Франсуа Солье. Месье прибыл на роль Хозе в “Кармен” Ж. Бизе не только, пардон, без собственного сценического костюма, но даже без обуви – самое наглядное свидетельство того, что в его репертуаре этой партии нет. С живым оперным режиссером господину Солье в Монпелье встречаться, видимо, тоже не приходилось. Иначе чем объяснить то, что его герой в первом действии целых двенадцать минут (!) трет шелковым платочком клинок и эфес сабли. Три следующих действия на его распахнутой груди блестела цепочка с мощным золотым кулоном. Не припомню, чтобы либреттисты “Кармен” закладывали в произведение темы коррупции в испанской армии или пацифизма. Неудобные ноты месье Солье в спектакле просто обрывал. На гала-концерте еще выпустил раскатистого “петуха”. Не где-нибудь, а в “Соле мио”! Спеть наизусть один куплет мирового песенного шлягера ему также оказалось не по силам. НАД СЕВИЛЬЕЙ СУМЕРКИ СГУСТИЛИСЬ Рина Айрене из Таллинна в партии Кармен пела явно не в своей вокальной позиции. Из зрительного зала это было видно по тому, как она резко сгибает плечи, словно выталкивая трудный звук. Испанские страсти солистка Эстонской оперы изображает колючим взглядом исподлобья, аффектацией окончаний почти каждой музыкальной фразы. Вот и вся режиссура. Глюкоза и Земфира этот ее этап миновали в раннем отрочестве. “Убивать” героиню Рины Айрене хозяева фестиваля решили по укороченной схеме, купировав часть номеров в последнем акте. Наверное, не рискнули больше испытывать терпение публики, уставшей от страстей в Севилье, где к тому же, судя по условиям нашего театра, никогда не бывает ни солнца, ни тепла. Профессиональный свет – великая магия сцены. Без него театр сегодня существовать не может. Как жаль, что даже кудесники освещения из московского Музыкального театра не смогли показать в Чебоксарах световой партитуры своего спектакля о Стране Восходящего Солнца. “Директор театра” В. Моцарта и “Прекрасная Серафина или Превратности любви” Г. Доницетти – премьеры фестиваля. Две оперные миниатюры, идущие в течение одного вечера. Раньше труппа готовила к фестивалю одно, но значительное масштабное оперное полотно. В этот раз решили пойти на эксперимент. Если б театр имел дополнительную экспериментальную сцену, вероятно, ход был бы оправдан. Но ее нет. Представить, что новые постановки будут востребованы зрителями на основной сцене, затруднительно. Тем более что они, мягко выражаясь, не блещут интересными режиссерскими решениями (постановщик В. Агабабов, Нижний Новгород). СЕРДЦУ ХОЧЕТСЯ ЛАСКОВОЙ ПЕСНИ Эту потребность зрителей организаторы фестиваля намеревались удовлетворить не только оперными спектаклями, но и двумя концертами, самый пафосный из которых, конечно же, гала-концерт. С одной стороны, он – блестящая парадная сторона фестиваля и оперного исполнительства, с другой – сгусток эмоций, время окончательных оценок. Самые преданные фестивалю журналисты в экспресс-брифинге на Московском мосту, где по дороге домой обычно разбирается все увиденное и услышанное, на сей раз единодушно отдали свои симпатии Андрею Антонову из Самары за три его номера в гала-концерте и Елене Вознесенской (Геликон-опера, Москва) за арию Виолетты из “Травиатты” Дж. Верди. Среди своих отметили мужчин-солистов театра оперы и балета вместе с Еленой Яковлевой. Концертный репертуар Валерия Иванова, теперь уже гостя из Татарстана, с точки зрения содержания (ария мистера Икс и “Родина” на стихи П. Хузангая) можно назвать самым политкорректным. А другой наш земляк, Андрей Ланцов, работающий сейчас в Дюссельдорфе, был замечателен в монологе Отелло и особенно в дуэте из “Сельской чести” П. Москаньи, исполненном вместе с первой леди чувашской оперы Алевтиной Зинкиной. Публика наградила обоих певцов самым наибольшим количеством цветов и аплодисментов. Получили зрители возможность оценить и масштаб человеческой личности А. Ланцова, выделившего тысячу долларов из собственных сбережений на то, “чтобы в театре стало теплее и светлее”. Конечно же, как настоящий профессионал, он не смог не заметить всего комплекса проблем, который испытывает сейчас и наш оперный театр, и его самое масштабное детище – фестиваль имени М.Д. Михайлова. Помог тем, что был в силах сделать. Хороший повод задуматься. В том числе и высоким чиновникам от культуры. Хотя бы о том, как вернуть фестивалю его самостоятельную творческую идею. Может, некоторые уже подзабыли, в чем она заключалась - в формировании устойчивой зрительской аудитории за счет повышения уровня исполнительского мастерства именно своих артистов.